Сорок лет после Тихвина
Mar. 31st, 2016 10:29 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
alterristikaГод назад мы отмечали сорокалетие нашей встречи – сорокалетие с той поездки, когда мы наконец заговорили друг с другом, начали сверять всё – и не останавливались до тех пор, пока не сформировали общие ключи к альтерре.
В этом году мы отмечаем сорокалетие не менее значимого шага, который в нашей семейной истории именуется "Тихвин". Хочется рассказать про это хотя бы в двух словах.
На весенних школьных каникулах 1976 года группа юных поэтов Лейкинского ЛИТО отправилась в Тихвин – лично Шефчик, то есть В.А.Лейкин, ещё один взрослый (который вскоре по болезни отбыл домой), лично мы, КираТата, и ещё трое из наших; забегая вперёд надо сказать, что далее наша группа, эти пять человек, так и называлась "тихвинцы" – не только мы сами, но и другие из общих знакомых именовали нас так.
Несколько тихвинских дней мы жили в общежитии для учащихся, выступали со стихами перед местными школьниками, шатались по городу впятером, а также с Шефчиком, забредали на странные мероприятия вроде сеанса гипноза – и при всём при этом мы с Татой интенсивнейшим образом общались с альтеррой. Оказываясь наедине, мы чаще всего продолжали действия на ЗА, от которых нас перед тем оторвали здешние обстоятельства – однако не только: за эти дни мы каким-то загадочным образом успели обсудить несколько значимых книг, пересказать друг другу кучу историй, вспомнить массу любимых стихов и песен.
Надо сказать, что песни значили тогда для нас офигенно много – они были одной из составных частей наших ключей. Любимые песни были разные: пиратские и военные, туристские и любовные – в каждой из них был какой-то особый момент взаимной настройки, самонастройки на альтерру.
Ехали на автобусе в совхоз, выступать перед деревенскими детьми – долгий путь через лес-лес-лес, вокруг ничего кроме леса, ели-ели-ели, сосны-ели-ели, можжевельник-ели-ели… – пели "на Смоленской дороге леса, леса, леса…", притом хором вместе с друзьями, и вместе с друзьями же обсуждали, что вот бы сбежать нафиг, жить тут в лесу! – вот так вместе всем сбежать и тут жить!.. – а у нас с Татой сердце заходилось, потому что дорога эта была не просто дивная-лесная – она до боли напоминала знакомую ЗА-шную дорогу, шоссе Северный – Центр, и казалось – вот протяни руку, сделай шаг – и уже дома!..
В совхозе, куда нас привезли тогда, было волшебно: деревенский клуб – приземистый домик под елями, тишь, полутьма; детишки, что пришли слушать стихи –доброжелательные, открытые, любящие свой лес как его любим мы… Интонации общения типа того что в "Боярышниковой аллее" – внутренний лес, выверяющий внешнюю жизнь. Как мы все огорчились, когда за нами приехал автобус! – знали бы, что тут так здорово, жили бы эти несколько дней не в Тихвине, а здесь. Всё отзывалось родным, ЗА-шным – то ли неарийский посёлок вроде того где росли Гая с Маярной, то ли приснопоминаемый восточный приполярный городок…
В самом Тихвине, надо сказать, тоже было неплохо. Даже в книгу Шефчика "Каждый четверг в 448-й" вошло упоминание о том как на бетонном изваянии серпомолота оказалась выцарапано перочинным ножом "Вы хотели этого, люди!" (хотя, может быть, наоборот: "Вы хотели этого, люди?" – в точности теперь и не вспомнить:)) Ещё можно привести послание, которое наша компания оставила исконной обитательнице сей комнаты, бывшей в отсутствии, но вскорости после нашего отъезда планировавшей вернуться: "Дорогая незнакомая подруга! В Вашей комнате мы обитали 4 дня. Вашу постель и платье мы не жгли, только пол. Ваши папиросы мы не курили, только пили. Кровяные пятна мы смыли, их можно заметить лишь с большим трудом. Если Вам скажут, что мы ходили по потолку – не верьте, выше стен не забирались, и то лишь по ночам. Яша подтвердит! Яша – это таракан, он всё видел. Если хотите, напишите нам по адресу: Ленинград, Фонтанка 59…" – пол мы в самом деле нечаянно прожгли, на нём стояла свеча в крышке от леденцов, прочее – в той или иной степени преувеличение. Девушка не написала нам, увы! – не то чтобы мы в таких случаях реально ждали ответа, однако продолжали затевать контакты с "цивилами" упорно, не унывая:)
В последнюю ночь перед возвращением из Тихвина в Ленинград мы с Татой практически не спали: нам отчаянно жаль было расставаться, в эти дни мы отчётливо поняли, что должны сделать всё, чтобы жить вместе – и вдобавок нашего безотлагательного участия требовали события на ЗА, где мы бурно выясняли отношения с новым другом, формально бывшим врагом, фактически – неугомонным затейником-авантюристом; этот человек был не похож на тех, с кем мы водили дружбу ранее, и нас безумно волновали все разговоры и перипетии сюжета. Мы ушли на ночь от остальных, бродили по пустынным коридорам общежития, опять-таки до боли напоминавшим родное – "в ночных коридорах лопатками чуют прохладу…" (с) – сидели в закутке, наверное, курилке, в неверном свете лампочки, вдруг с лёгким хлопком погасшей – выстрел из бесшумного пистолета? – ааах, как реально пробрала дрожь!.. Одно за другим посыпались происшествия, мы едва успевали собрать мысли в кучу – однако вот и шесть утра, ноги подкашиваются, глаза закрываются сами собой…
Утренний поезд на Питер дал нам время на приключения, при том что надо было общаться ещё и с друзьями. Друзья были снисходительны, не сердились, что мы то и дело от них отвлекаемся – свои люди! – в следующие годы мы снова ездили с ними на весенние каникулы, да и вообще встречались немало. Безумно разные, мы поддерживали друг друга всё то время, пока все так или иначе не встали на ноги, не нашли своё место в мире – каждый по своему разумению, очень-очень друг на друга не похоже…
Что же до нас с Татой, то примерно месяц спустя после Тихвина мы заключили тот самый "брачный договор", коим засвидетельствовали себе и миру, что будем отныне вместе, и всё наше личное будет нашим общим; понятно, что заключать такие союзы можно лишь исповедуя нерушимую святость свободы – и что мы, такие юные, знать тогда не знали и ведать не ведали, как дорого эта свобода стоит, какими немыслимыми усилиями берётся – однако хотели этого, хотели – и смогли. Мы растём и меняемся, то не спеша впитываем новое, то получаем на головы сокрушительные инсайты, мы несколько раз были на грани гибели как физические лица и как пара – но мы ни разу о своём решении не пожалели.
Мы живы, нам нравится жить, мы намерены и дальше жить, уж сколько получится – с чем и поздравляем нынче себя, а также и всех вас:)
(есличё, фотка не Тихвинская, но примерно той поры)
В этом году мы отмечаем сорокалетие не менее значимого шага, который в нашей семейной истории именуется "Тихвин". Хочется рассказать про это хотя бы в двух словах.
На весенних школьных каникулах 1976 года группа юных поэтов Лейкинского ЛИТО отправилась в Тихвин – лично Шефчик, то есть В.А.Лейкин, ещё один взрослый (который вскоре по болезни отбыл домой), лично мы, КираТата, и ещё трое из наших; забегая вперёд надо сказать, что далее наша группа, эти пять человек, так и называлась "тихвинцы" – не только мы сами, но и другие из общих знакомых именовали нас так.
Несколько тихвинских дней мы жили в общежитии для учащихся, выступали со стихами перед местными школьниками, шатались по городу впятером, а также с Шефчиком, забредали на странные мероприятия вроде сеанса гипноза – и при всём при этом мы с Татой интенсивнейшим образом общались с альтеррой. Оказываясь наедине, мы чаще всего продолжали действия на ЗА, от которых нас перед тем оторвали здешние обстоятельства – однако не только: за эти дни мы каким-то загадочным образом успели обсудить несколько значимых книг, пересказать друг другу кучу историй, вспомнить массу любимых стихов и песен.
Надо сказать, что песни значили тогда для нас офигенно много – они были одной из составных частей наших ключей. Любимые песни были разные: пиратские и военные, туристские и любовные – в каждой из них был какой-то особый момент взаимной настройки, самонастройки на альтерру.
Ехали на автобусе в совхоз, выступать перед деревенскими детьми – долгий путь через лес-лес-лес, вокруг ничего кроме леса, ели-ели-ели, сосны-ели-ели, можжевельник-ели-ели… – пели "на Смоленской дороге леса, леса, леса…", притом хором вместе с друзьями, и вместе с друзьями же обсуждали, что вот бы сбежать нафиг, жить тут в лесу! – вот так вместе всем сбежать и тут жить!.. – а у нас с Татой сердце заходилось, потому что дорога эта была не просто дивная-лесная – она до боли напоминала знакомую ЗА-шную дорогу, шоссе Северный – Центр, и казалось – вот протяни руку, сделай шаг – и уже дома!..
В совхозе, куда нас привезли тогда, было волшебно: деревенский клуб – приземистый домик под елями, тишь, полутьма; детишки, что пришли слушать стихи –доброжелательные, открытые, любящие свой лес как его любим мы… Интонации общения типа того что в "Боярышниковой аллее" – внутренний лес, выверяющий внешнюю жизнь. Как мы все огорчились, когда за нами приехал автобус! – знали бы, что тут так здорово, жили бы эти несколько дней не в Тихвине, а здесь. Всё отзывалось родным, ЗА-шным – то ли неарийский посёлок вроде того где росли Гая с Маярной, то ли приснопоминаемый восточный приполярный городок…
В самом Тихвине, надо сказать, тоже было неплохо. Даже в книгу Шефчика "Каждый четверг в 448-й" вошло упоминание о том как на бетонном изваянии серпомолота оказалась выцарапано перочинным ножом "Вы хотели этого, люди!" (хотя, может быть, наоборот: "Вы хотели этого, люди?" – в точности теперь и не вспомнить:)) Ещё можно привести послание, которое наша компания оставила исконной обитательнице сей комнаты, бывшей в отсутствии, но вскорости после нашего отъезда планировавшей вернуться: "Дорогая незнакомая подруга! В Вашей комнате мы обитали 4 дня. Вашу постель и платье мы не жгли, только пол. Ваши папиросы мы не курили, только пили. Кровяные пятна мы смыли, их можно заметить лишь с большим трудом. Если Вам скажут, что мы ходили по потолку – не верьте, выше стен не забирались, и то лишь по ночам. Яша подтвердит! Яша – это таракан, он всё видел. Если хотите, напишите нам по адресу: Ленинград, Фонтанка 59…" – пол мы в самом деле нечаянно прожгли, на нём стояла свеча в крышке от леденцов, прочее – в той или иной степени преувеличение. Девушка не написала нам, увы! – не то чтобы мы в таких случаях реально ждали ответа, однако продолжали затевать контакты с "цивилами" упорно, не унывая:)
В последнюю ночь перед возвращением из Тихвина в Ленинград мы с Татой практически не спали: нам отчаянно жаль было расставаться, в эти дни мы отчётливо поняли, что должны сделать всё, чтобы жить вместе – и вдобавок нашего безотлагательного участия требовали события на ЗА, где мы бурно выясняли отношения с новым другом, формально бывшим врагом, фактически – неугомонным затейником-авантюристом; этот человек был не похож на тех, с кем мы водили дружбу ранее, и нас безумно волновали все разговоры и перипетии сюжета. Мы ушли на ночь от остальных, бродили по пустынным коридорам общежития, опять-таки до боли напоминавшим родное – "в ночных коридорах лопатками чуют прохладу…" (с) – сидели в закутке, наверное, курилке, в неверном свете лампочки, вдруг с лёгким хлопком погасшей – выстрел из бесшумного пистолета? – ааах, как реально пробрала дрожь!.. Одно за другим посыпались происшествия, мы едва успевали собрать мысли в кучу – однако вот и шесть утра, ноги подкашиваются, глаза закрываются сами собой…
Утренний поезд на Питер дал нам время на приключения, при том что надо было общаться ещё и с друзьями. Друзья были снисходительны, не сердились, что мы то и дело от них отвлекаемся – свои люди! – в следующие годы мы снова ездили с ними на весенние каникулы, да и вообще встречались немало. Безумно разные, мы поддерживали друг друга всё то время, пока все так или иначе не встали на ноги, не нашли своё место в мире – каждый по своему разумению, очень-очень друг на друга не похоже…
Что же до нас с Татой, то примерно месяц спустя после Тихвина мы заключили тот самый "брачный договор", коим засвидетельствовали себе и миру, что будем отныне вместе, и всё наше личное будет нашим общим; понятно, что заключать такие союзы можно лишь исповедуя нерушимую святость свободы – и что мы, такие юные, знать тогда не знали и ведать не ведали, как дорого эта свобода стоит, какими немыслимыми усилиями берётся – однако хотели этого, хотели – и смогли. Мы растём и меняемся, то не спеша впитываем новое, то получаем на головы сокрушительные инсайты, мы несколько раз были на грани гибели как физические лица и как пара – но мы ни разу о своём решении не пожалели.
Мы живы, нам нравится жить, мы намерены и дальше жить, уж сколько получится – с чем и поздравляем нынче себя, а также и всех вас:)
(есличё, фотка не Тихвинская, но примерно той поры)
