Боярышниковая аллея (1)
Dec. 14th, 2015 09:05 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
alterristika1.
Девочка смотрела в оконную наледь и видела солнечный лес.
Девочка уныло скрипела диктантом, а слышала ветреный солнечный лес.
Девочка брела вдоль пустынного слякотного стадиона, в морось и мглу – но весёлый полуденный ветреный лес озарял её путь.
Эта девочка была мной – потому что я когда-то был ею; в несусветно далёком детстве, в мире моего первого рождения, на Земле-здешней – я ею был.
Девочка покинула лес – самолёт унёс её в города, где всё было другое, чем дома. Ровесники-местные учили её общаться с электроникой, а она учила их различать следы, бесшумно плавать и лазать. Вместе с новыми друзьями девочка познавала неизвестный также и для них мир – где помимо школы-спортзала-библиотеки были древние тайны, контрабандисты, погони.
Эта девочка никогда не была мной, тем не менее я в каком-то смысле был ею – видел мир и приключения её глазами, переживал её эмоции, улавливал её память о прошлом. Не хочу сказать, что мне было известно о её жизни всё; это больше похоже на захватывающий фильм по мотивам реальных событий, чем на сами события в будничной их полноте. Но тогда, когда я имел всё это – в бытность младшей школьницей на Земле-здешней, окружённой промозглым городом вместо леса – жизнь этой девочки значила для меня не меньше, чем моя.
Как это всё началось? – в одном из детских журналов я наткнулся (то есть наткнулась) на комикс о залихватских приключениях московских пионеров в чужой стране, о их дружбе с местными малолетками – по всей видимости, индейцами – в борьбе за лучший мир, и т.д. и т.п. Меня мгновенно зацепило – "о, я такое хочу! у меня такое тоже есть!" – я отодвинул журнал и углубился в поиски. Не факт, что мне довелось дочитать означенный комикс, да в общем-то даже не факт, что он был завершён, в пионерских журналах частенько печаталось неоконченное – но что с того момента я на пару лет сделался пылким наблюдателем жизни лесной девочки в городах, это точно так.
Будучи младшей школьницей, я ещё не попадал телесно к себе домой, на Землю Алестры, хотя пребывал (то есть пребывала) в поисках дороги на родину с ранних лет. В этих странствиях мне довелось повидать немало интересного, которое я трактовал сообразно своим тогдашним познаниям – приписывая увиденное либо Земле-здешней, либо иным причудливым, не повторяющимся мирам. Воочию Землю Алестры я узрел несколько лет спустя, когда приключения лесной девочки были уже малость подзабыты – и прошло ещё очень, очень, очень много лет, прежде чем меня осенило сопоставить пережитое в землездешнем детстве со всем тем, что я воспринял сознательно, по ходу взрослой жизни на ЗА. Попросту говоря, я-маленький почитал мою героиню за индианку, а страну городов, где она приключалась вместе с новыми друзьями – отчасти за СССР, отчасти за США; точнее, это были не реальные, а, так сказать, "литературные" СССР и США – пространство, опознаваемое по книгам и фильмам, а не по газетным фото и уж тем более не по чертам обыденности за окном.
Мой солнечный лес никогда не покидал меня, был неизменным спутником в поисках дороги домой – так же как материнские глубины Алестры, о которых я рассказывал в "Зеркале сумрачных вод". Сияние леса подсвечивало всё, что я хотел разглядеть, в какой бы землездешний сезон это ни происходило, однако лучше всего смотреть было осенью – когда лес-который-внутри не таясь распахивал объятия и снаружи, устилая дорожки лимонным кленовым ковром, осыпая обочины медью дуба и желудями. Особенно остро любимой была боярышниковая аллея, составлявшая последний штрек на пути к школе; располагаясь не на прямой дороге, а в стороне, она принимала куда меньший поток спешащих в обитель знаний – ради меня же, как кажется, становилась для прочих и вовсе незримой. Я вступал на неё, и на меня накатывали картины той жизни, в которую я жаждал вглядеться, все чувства обострялись, воспоминания звучали в унисон… Те максимум четверть часа, которые я мог ей посвятить, превращались в сутки и месяцы, годы и века.
К сожалению, у меня нет ни рисунков, ни записей той поры – так что всё, о чём я могу рассказать, следует в любом случае счесть за плоды творчества памяти, многолетний сплав образов-мыслей-страстей. Кое-что я берусь утверждать довольно-таки достоверно, что и отмечаю особо – прочее же прошу принять как поэму, задача коей воспроизвести некоторые опорные столпы моего мироздания.
Героиню означенных странствий звали Гая, а её старшую сестру и притом лучшую подругу – Маярна; они были сёстры по отцу и кузины по матерям, но всех троих родителей уже не было в живых, так что воспитанием девочек никто не донимал: племя полагало их полноценными, хоть и юными, социальными единицами, в каком-то смысле даже на особом статусе – не то чтобы шаманками, но и не без того. Подобно своим матерям, Гая и Маярна были с дарами. В детстве эта тема меня не занимала, но теперь я знаю, что их племя происхождением связано с Вольдемор – "Мёртвой Дорогой" (она же "Дорога Предков", "Полёт На Зов Родного Очага" и т.д.), древней структурой, память о которой сохранялась лишь в сказках и снах; памятью сей племя дорожило, так что имеющие доступ к соответствующим сказкам и снам заведомо пользовались определённым почтением.
Далее мне придётся снова и снова соединять известное мне тогда, в детстве, с тем что я знаю теперь – для моей "поэмы" это значения не имеет, но в особо важных местах я постараюсь делать уточнения. Заранее скажу, что в подоплёку мне довелось погрузиться недавно, по землездешнему времени лишь пару лет назад – когда история Гаи и Маярны выплыла из глубин моей памяти, и я вдруг отчётливо понял, что всё это было не "где-то там", а у нас дома, на ЗА, и не "когда-то давно", а совсем незадолго до моего домой прибытия; разыскивать моих девочек, чтоб заключить их в объятия, я не стал – эти взрослые молодые особы вряд ли считают меня "своим" наподобие того как я считаю "своими" их – но справочки, конечно, сразу навёл и немало интересного для себя узнал.
Итак, сёстры покинули дикие неарийские леса Арийского Запада, чтобы отправиться на высокоцивилизованный Восток – который мне-маленькому представлялся, в зависимости от обстоятельств, то деловито-сумрачной Америкой, то безмятежно-радостным Советским Союзом. Сёстры представлялись мне индианками США или Канады, что вполне соответствует классическому облику неарийцев с кровью Вольдемор: загорело-смуглая кожа, иссиня-чёрные волосы, довольно-таки европеоидные черты. В начале приключений я заведомо ожидал для девочек неприятностей расистского толка, выплесков ксенофобии "техномеханического" мира по отношению к "дикарям" – однако ничего этого не было, происходило совершенно иное; впрочем, лучше обо всём по порядку.
Ко времени начала событий мои девочки были подростками, Гая младше Маярны на два года; обе они покинули Запад тринадцатилетними – по очереди, сперва Маярна, пару лет спустя Гая. Каждой из них пришлось осваиваться на Востоке самостоятельно, потому что к тому времени как Гая отправилась вслед за сестрой, той на Востоке уже не было – судьба унесла Маярну обратно на Запад, но домой она добралась не сразу, так что в свою очередь отправилась вслед за Гаей на Восток несколько месяцев спустя отбытия той. Я-маленький наблюдал их приключения практически одновременно, так что иной раз запутывался, чьими глазами гляжу; представляется, что по преимуществу фокал таки был именно Гаи – особенно на этапе, когда сёстры наконец-то оказались на Востоке вместе.
Серебристо-зелёный самолётик уносит девочку за Хребет, в маленький восточный городок – это приполярье, но местечко с необыкновенно тёплым климатом. Сопки, ложбины, горячие источники, озёра; светлые улочки вдоль невысоких каменных оград, открытые скверики, увитые плетущимися розами балкончики и арки – блаженная безвременная тишь, как в каком-нибудь зачарованном Сердце Страны. "Приéзжая с Запада, школьного возраста? Никаких проблем! Посéлитесь в интернате, в данный момент каникулы, половины учащихся нет – ну ничего, тем веселее будет знакомиться!" – тётка из мэрии заговорщически подмигивает, выдавая на руки план со стрелками, указующими путь к интернату. Жизнерадостная чиновница знает что говорит – знакомиться по очереди оказывается так классно! Сперва вдвоём в четырёхместной комнате, потом вчетвером – три местные обитательницы между собой закадычные, та, что первой подружилась с новенькой, представляет её вернувшимся своим, и все вместе решают пожить в компании. Душевые и бассейны, библиотека и спортзал – сколько тут интересного! Совершенно замечательная штука – батут в одном из дворов, в аккурат рядом с оградой: если правильно прыгать, можно сигануть со двора прямиком на улицу. Чего-чего, а прыгать лесная девочка умеет чуть не с рожденья – есть чему обучить новых подруг и друзей, когда начнутся события – всё это ой пригодится…
Мне, повторю, мерещились-ожидались враги – заскорузлые опоры порядка-ксенофобы, ну а коли уж тут общество и впрямь легкомысленно-мирное – злобесчинные антиобщественные элементы; когда подозрительные взрослые парни стали нарезать около приезжей круги, мои ноздри затрепетали. У лесной девочки (Гая то была или Маярна?) уже была большая компания девчонок и ребят; загородной штаб-квартирой служило гнездо на могучем старом дереве, в густой кроне (стало быть, то было летом?) – так и вижу, как они взволнованно обсуждают опасность, рассевшись по лесенкам и гамакам, блики света пляшут по тёмной листве. Кое-кто из присутствующих уже понял и спешит объяснить остальным: "Контрабандисты!" Часть мальчишек и девочек знает про эти дела через родню – есть среди родственников такие, и немало. Семейство-то старинное, большое, раскидано по всей стране, тропы на Запад тоже давным-давно-натоптаны; слова "Вольдемор" никто не помнит, но что были в своё время такие, кто невидимо сквозь все заставы ходил – про это легенды по сию пору говорят. Не диво, что контрабандистам желанны ключи от Вольдемор! – а прилетевшая с Запада юная знахарка не носительница ли ключей, как знать?..
Тут бы и закрутить повестуху на сотню страниц, так фиг! – увы, я совсем ничего не помню по части сюжета, а наводить справки точнее и писать по наведённому драйва нет. Могу сказать лишь, что всякий раз всё оказывалось куда менее опасным-ужасным, чем представлялось мне-маленькому заранее – то есть, были взаимные выслеживания и похищения, погони и освобождения из плена, вылезания в окна и вертолёты на крышах, пламенные ухаживания с предложениями рук и сердец – но не было ни оскорблений, ни пыток, ни убийств, ни насилия в интимном смысле слова. Прямо скажем, для меня это было не слишком привычным: я успел много чего начитаться и навидаться ещё в дошкольные времена, острые сцены не оставляли меня равнодушным. А тут почему-то было всё не так – скорее похоже на знаменитый восточный бестселлер "Обельвок убивает мгновенно": юннаты, биостанция, зверюшки, шпионы, всё очень волнительно, но никаких кошмаров, и кончается тоже хорошо.
Что я помню?.. – всё это относится к области картинок и ощущений. Сердце смачно ёкает при взмывании свечкой на батуте, талию бодряще теснит накрученная кольцами верёвка-спутница крышелаза, голую грудь овевает свежий ветер – девочкам-подросткам так же незазорно ходить топлесс, как и парням; я-школьница вполне могу оценить, как это клёво – по землездешним понятиям так не разрешено. Лесные замшевые штаны или почти столь же удобные восточные трикотажки, мокасины или сандальки, бегом по кустам или по проулкам на велах – свободно, весело, отрадно всё, всё!..
Передвигаться по городку (как его имя – увы, по сию пору не знаю) лучше всего было именно что на веле или пешком; великов хватало вдосталь – общественных и личных, мотоциклы тоже имелись, но обычно на них ездили ребята постарше. Для более дальних рейсов – стояночные электромобили (правда, немного), а для межгорсообщения – просто автомобили, автобусы и, конечно, аэродром – самолёты-вертолёты. Самолётами доблестные приключенки летали через Хребет и в южные города Востока, кажется, даже в Столицу; маленькому мне весь этот юг не понравился, показался суетно-раздражённым – "вот такая ты, капиталистическая Америка!", типа. Кажется, в этих разъездах решались административные дела, кроме того, девочки успели покататься по "праздникам знаний и спорта", фольклорным фестивалям и прочая.
Отношения с контрабандистами, как уже сказано, были заковыристыми, но кончилось всё хорошо; похоже, более старшие-серьёзные кадры в итоге вмешались, чтобы пресечь неуместный ажиотаж вокруг юных западных родственниц (забыл уточнить, что разветвлённое семейство контрабандистов связано с племенем девочек узами не только общих дел, но и старинного родства) – вдобавок фактически к этому времени конфликт уже и был исчерпан, участники объяснились и разошлись. Во всяком случае, так оно выглядит со стороны – а более глубоко меня никто не посвящал.
Что всё это значило для меня – для меня-тогдашнего, для меня-позднейшего?
Я-землездешний никогда не был лесной девочкой – но у меня был мой собственный внутренний лес, так что Гая с Маярной мне были близки. Можно сказать, я ощущал (ощущала) себя именно таким существом – у которого дома-внутри-в лесу всё хорошо, но его ждёт мир внешний – ждёт его с его внутренним лесом вместе; внутренний лес, который помогает выверить жизнь во внешнем мире, в городах, в общении с другими – это моё, предельно моё. Может ли мой внутренний лес помочь городским-снаружным, и если да (а кажется, что да!) – то как это сделать? – вот тема, которая не перестаёт волновать меня с ранних пор.
Как представляется, Гае с Маярной удалось отыскать-создать-установить со "снаружными-городскими" общий язык; понятно, что "городскими" я называю их противников условно, в рамках метафоры, хотя и по сути дела те парни, которые дольше мотались по лесам в странствиях, лучше понимали насчёт подлинных ценностей и не пытались заловить совушек-соловушек на птичий двор. Может, конечно, я идеализирую моих девочек – но сдаётся мне, что случись на их месте те, кто не так верен своему внутреннему лесу и/или не так готов поделиться его полнотой с "внешними" – ситуация могла развернуться не столь лучезарно. Повторю, мне-маленькому доводилось наблюдать во вселенских пространствах довольно-таки жёсткие разборки.
Если говорить про детский драйв общения с миром, то на мой взгляд тут всегда имеется вилка: выверить ли внутренним личным безличное внешнее, для самого себя – или навязать тем-кто-вне "единственно верную" личную правду? Для детей здесь проблема, хотя и взрослому-зрелому не всегда легко. Где границы личного, а где территория поиска общего языка?.. Полагаю, здесь коренится многое, что выплёскивалось кровавой драмой в первые годы нашего пребывания на ЗА. Ниже я собираюсь коснуться одного из таких сюжетов, а сейчас хочу начать разговор о расставании / разрыве с альтеррой.
Хоть я и плохо помню детские годы, но понимаю, что не прощался с лесными девочками, не говорил: "эта страница моей жизни прочитана, пора перелистнуть её и двигаться дальше". Наоборот, мы расстыковывались постепенно – с какого-то момента напряжение спало, и я стал заглядывать к ним всё реже, меня всё больше увлекали иные истории, иные миры. Не было сказано ни "до свидания", ни "прощай", тем более что напрямую с Гаей и Маярной я не разговаривал; подразумевалось, что всё происходит своим чередом – они там у себя живут, ну а я здесь живу, пересеклись и хорошо, может когда-нибудь пересечёмся вновь. Таким образом я от них понемногу отъехал, а там и подзабыл; не то чтобы начисто забыл, вообще-то помнил, что у меня ещё вот здоровская история была! – но вспоминал всё реже, тем более что ни заноз ни царапин не осталось, а приходилось актуально помнить про всевозможные травмирующие дела. В средне-школьные годы у меня была ещё одна лесная девочка, Лилья, я рассказывал об этом в "Зеркале сумрачных вод"; сопереживая её приключениям, я, конечно, не раз вспоминал Гаю с Маярной и думал: "рехнуться можно, какое всё безоблачное было тогда! – и у меня, и у них". Далее прошло много лет, по ходу коих у меня перед глазами всплывала, образно говоря, только дверная табличка ("Гая и Маярна. Звоните громче! Стук не работает") – покуда наконец боярышниковая аллея не нашла меня и не напомнила про девочек внятно и чётко, тут-то и высветилась наша вполне актуальная связь. Как это было, расскажу ниже; сейчас лишь обозначаю тему расставания / разрыва – такое вот занятное расставание вышло у меня с той альтеррой, типа "здравствуй, до встречи, здравствуй вновь – ой! да это ж ты:)"
Продолжение – в следующем посте.
***************************
Примечания
Сокращения ЗЗ и ЗА многим уже известны, но на всякий случай проинформируем:
ЗА – Земля Алестры
ЗЗ (варианты: З/З, З/з) – Земля-здешняя, то есть мир, в котором мы с вами общаемся, для большинства читателей сего ЖЖ – первореальный (для некоторых, правда, таки второреальный:))
"Зеркало сумрачных вод, или Дверь накануне" – автобиографическая новелла, кто не читал – вэлкам:)
про Вольдемор (Мёртвую Дорогу, Путь Предков и так далее) можно прочитать вот здесь;
Запад и Восток – две значимые державы современной ЗА; вкратце прочитать про них можно тут:
про Восток;
про Запад;
про знаменитый восточный бестселлер "Обельвок убивает мгновенно" можно прочитать вот здесь.
Девочка смотрела в оконную наледь и видела солнечный лес.
Девочка уныло скрипела диктантом, а слышала ветреный солнечный лес.
Девочка брела вдоль пустынного слякотного стадиона, в морось и мглу – но весёлый полуденный ветреный лес озарял её путь.
Эта девочка была мной – потому что я когда-то был ею; в несусветно далёком детстве, в мире моего первого рождения, на Земле-здешней – я ею был.
Девочка покинула лес – самолёт унёс её в города, где всё было другое, чем дома. Ровесники-местные учили её общаться с электроникой, а она учила их различать следы, бесшумно плавать и лазать. Вместе с новыми друзьями девочка познавала неизвестный также и для них мир – где помимо школы-спортзала-библиотеки были древние тайны, контрабандисты, погони.
Эта девочка никогда не была мной, тем не менее я в каком-то смысле был ею – видел мир и приключения её глазами, переживал её эмоции, улавливал её память о прошлом. Не хочу сказать, что мне было известно о её жизни всё; это больше похоже на захватывающий фильм по мотивам реальных событий, чем на сами события в будничной их полноте. Но тогда, когда я имел всё это – в бытность младшей школьницей на Земле-здешней, окружённой промозглым городом вместо леса – жизнь этой девочки значила для меня не меньше, чем моя.
Как это всё началось? – в одном из детских журналов я наткнулся (то есть наткнулась) на комикс о залихватских приключениях московских пионеров в чужой стране, о их дружбе с местными малолетками – по всей видимости, индейцами – в борьбе за лучший мир, и т.д. и т.п. Меня мгновенно зацепило – "о, я такое хочу! у меня такое тоже есть!" – я отодвинул журнал и углубился в поиски. Не факт, что мне довелось дочитать означенный комикс, да в общем-то даже не факт, что он был завершён, в пионерских журналах частенько печаталось неоконченное – но что с того момента я на пару лет сделался пылким наблюдателем жизни лесной девочки в городах, это точно так.
Будучи младшей школьницей, я ещё не попадал телесно к себе домой, на Землю Алестры, хотя пребывал (то есть пребывала) в поисках дороги на родину с ранних лет. В этих странствиях мне довелось повидать немало интересного, которое я трактовал сообразно своим тогдашним познаниям – приписывая увиденное либо Земле-здешней, либо иным причудливым, не повторяющимся мирам. Воочию Землю Алестры я узрел несколько лет спустя, когда приключения лесной девочки были уже малость подзабыты – и прошло ещё очень, очень, очень много лет, прежде чем меня осенило сопоставить пережитое в землездешнем детстве со всем тем, что я воспринял сознательно, по ходу взрослой жизни на ЗА. Попросту говоря, я-маленький почитал мою героиню за индианку, а страну городов, где она приключалась вместе с новыми друзьями – отчасти за СССР, отчасти за США; точнее, это были не реальные, а, так сказать, "литературные" СССР и США – пространство, опознаваемое по книгам и фильмам, а не по газетным фото и уж тем более не по чертам обыденности за окном.
Мой солнечный лес никогда не покидал меня, был неизменным спутником в поисках дороги домой – так же как материнские глубины Алестры, о которых я рассказывал в "Зеркале сумрачных вод". Сияние леса подсвечивало всё, что я хотел разглядеть, в какой бы землездешний сезон это ни происходило, однако лучше всего смотреть было осенью – когда лес-который-внутри не таясь распахивал объятия и снаружи, устилая дорожки лимонным кленовым ковром, осыпая обочины медью дуба и желудями. Особенно остро любимой была боярышниковая аллея, составлявшая последний штрек на пути к школе; располагаясь не на прямой дороге, а в стороне, она принимала куда меньший поток спешащих в обитель знаний – ради меня же, как кажется, становилась для прочих и вовсе незримой. Я вступал на неё, и на меня накатывали картины той жизни, в которую я жаждал вглядеться, все чувства обострялись, воспоминания звучали в унисон… Те максимум четверть часа, которые я мог ей посвятить, превращались в сутки и месяцы, годы и века.
К сожалению, у меня нет ни рисунков, ни записей той поры – так что всё, о чём я могу рассказать, следует в любом случае счесть за плоды творчества памяти, многолетний сплав образов-мыслей-страстей. Кое-что я берусь утверждать довольно-таки достоверно, что и отмечаю особо – прочее же прошу принять как поэму, задача коей воспроизвести некоторые опорные столпы моего мироздания.
Героиню означенных странствий звали Гая, а её старшую сестру и притом лучшую подругу – Маярна; они были сёстры по отцу и кузины по матерям, но всех троих родителей уже не было в живых, так что воспитанием девочек никто не донимал: племя полагало их полноценными, хоть и юными, социальными единицами, в каком-то смысле даже на особом статусе – не то чтобы шаманками, но и не без того. Подобно своим матерям, Гая и Маярна были с дарами. В детстве эта тема меня не занимала, но теперь я знаю, что их племя происхождением связано с Вольдемор – "Мёртвой Дорогой" (она же "Дорога Предков", "Полёт На Зов Родного Очага" и т.д.), древней структурой, память о которой сохранялась лишь в сказках и снах; памятью сей племя дорожило, так что имеющие доступ к соответствующим сказкам и снам заведомо пользовались определённым почтением.
Далее мне придётся снова и снова соединять известное мне тогда, в детстве, с тем что я знаю теперь – для моей "поэмы" это значения не имеет, но в особо важных местах я постараюсь делать уточнения. Заранее скажу, что в подоплёку мне довелось погрузиться недавно, по землездешнему времени лишь пару лет назад – когда история Гаи и Маярны выплыла из глубин моей памяти, и я вдруг отчётливо понял, что всё это было не "где-то там", а у нас дома, на ЗА, и не "когда-то давно", а совсем незадолго до моего домой прибытия; разыскивать моих девочек, чтоб заключить их в объятия, я не стал – эти взрослые молодые особы вряд ли считают меня "своим" наподобие того как я считаю "своими" их – но справочки, конечно, сразу навёл и немало интересного для себя узнал.
Итак, сёстры покинули дикие неарийские леса Арийского Запада, чтобы отправиться на высокоцивилизованный Восток – который мне-маленькому представлялся, в зависимости от обстоятельств, то деловито-сумрачной Америкой, то безмятежно-радостным Советским Союзом. Сёстры представлялись мне индианками США или Канады, что вполне соответствует классическому облику неарийцев с кровью Вольдемор: загорело-смуглая кожа, иссиня-чёрные волосы, довольно-таки европеоидные черты. В начале приключений я заведомо ожидал для девочек неприятностей расистского толка, выплесков ксенофобии "техномеханического" мира по отношению к "дикарям" – однако ничего этого не было, происходило совершенно иное; впрочем, лучше обо всём по порядку.
Ко времени начала событий мои девочки были подростками, Гая младше Маярны на два года; обе они покинули Запад тринадцатилетними – по очереди, сперва Маярна, пару лет спустя Гая. Каждой из них пришлось осваиваться на Востоке самостоятельно, потому что к тому времени как Гая отправилась вслед за сестрой, той на Востоке уже не было – судьба унесла Маярну обратно на Запад, но домой она добралась не сразу, так что в свою очередь отправилась вслед за Гаей на Восток несколько месяцев спустя отбытия той. Я-маленький наблюдал их приключения практически одновременно, так что иной раз запутывался, чьими глазами гляжу; представляется, что по преимуществу фокал таки был именно Гаи – особенно на этапе, когда сёстры наконец-то оказались на Востоке вместе.
Серебристо-зелёный самолётик уносит девочку за Хребет, в маленький восточный городок – это приполярье, но местечко с необыкновенно тёплым климатом. Сопки, ложбины, горячие источники, озёра; светлые улочки вдоль невысоких каменных оград, открытые скверики, увитые плетущимися розами балкончики и арки – блаженная безвременная тишь, как в каком-нибудь зачарованном Сердце Страны. "Приéзжая с Запада, школьного возраста? Никаких проблем! Посéлитесь в интернате, в данный момент каникулы, половины учащихся нет – ну ничего, тем веселее будет знакомиться!" – тётка из мэрии заговорщически подмигивает, выдавая на руки план со стрелками, указующими путь к интернату. Жизнерадостная чиновница знает что говорит – знакомиться по очереди оказывается так классно! Сперва вдвоём в четырёхместной комнате, потом вчетвером – три местные обитательницы между собой закадычные, та, что первой подружилась с новенькой, представляет её вернувшимся своим, и все вместе решают пожить в компании. Душевые и бассейны, библиотека и спортзал – сколько тут интересного! Совершенно замечательная штука – батут в одном из дворов, в аккурат рядом с оградой: если правильно прыгать, можно сигануть со двора прямиком на улицу. Чего-чего, а прыгать лесная девочка умеет чуть не с рожденья – есть чему обучить новых подруг и друзей, когда начнутся события – всё это ой пригодится…
Мне, повторю, мерещились-ожидались враги – заскорузлые опоры порядка-ксенофобы, ну а коли уж тут общество и впрямь легкомысленно-мирное – злобесчинные антиобщественные элементы; когда подозрительные взрослые парни стали нарезать около приезжей круги, мои ноздри затрепетали. У лесной девочки (Гая то была или Маярна?) уже была большая компания девчонок и ребят; загородной штаб-квартирой служило гнездо на могучем старом дереве, в густой кроне (стало быть, то было летом?) – так и вижу, как они взволнованно обсуждают опасность, рассевшись по лесенкам и гамакам, блики света пляшут по тёмной листве. Кое-кто из присутствующих уже понял и спешит объяснить остальным: "Контрабандисты!" Часть мальчишек и девочек знает про эти дела через родню – есть среди родственников такие, и немало. Семейство-то старинное, большое, раскидано по всей стране, тропы на Запад тоже давным-давно-натоптаны; слова "Вольдемор" никто не помнит, но что были в своё время такие, кто невидимо сквозь все заставы ходил – про это легенды по сию пору говорят. Не диво, что контрабандистам желанны ключи от Вольдемор! – а прилетевшая с Запада юная знахарка не носительница ли ключей, как знать?..
Тут бы и закрутить повестуху на сотню страниц, так фиг! – увы, я совсем ничего не помню по части сюжета, а наводить справки точнее и писать по наведённому драйва нет. Могу сказать лишь, что всякий раз всё оказывалось куда менее опасным-ужасным, чем представлялось мне-маленькому заранее – то есть, были взаимные выслеживания и похищения, погони и освобождения из плена, вылезания в окна и вертолёты на крышах, пламенные ухаживания с предложениями рук и сердец – но не было ни оскорблений, ни пыток, ни убийств, ни насилия в интимном смысле слова. Прямо скажем, для меня это было не слишком привычным: я успел много чего начитаться и навидаться ещё в дошкольные времена, острые сцены не оставляли меня равнодушным. А тут почему-то было всё не так – скорее похоже на знаменитый восточный бестселлер "Обельвок убивает мгновенно": юннаты, биостанция, зверюшки, шпионы, всё очень волнительно, но никаких кошмаров, и кончается тоже хорошо.
Что я помню?.. – всё это относится к области картинок и ощущений. Сердце смачно ёкает при взмывании свечкой на батуте, талию бодряще теснит накрученная кольцами верёвка-спутница крышелаза, голую грудь овевает свежий ветер – девочкам-подросткам так же незазорно ходить топлесс, как и парням; я-школьница вполне могу оценить, как это клёво – по землездешним понятиям так не разрешено. Лесные замшевые штаны или почти столь же удобные восточные трикотажки, мокасины или сандальки, бегом по кустам или по проулкам на велах – свободно, весело, отрадно всё, всё!..
Передвигаться по городку (как его имя – увы, по сию пору не знаю) лучше всего было именно что на веле или пешком; великов хватало вдосталь – общественных и личных, мотоциклы тоже имелись, но обычно на них ездили ребята постарше. Для более дальних рейсов – стояночные электромобили (правда, немного), а для межгорсообщения – просто автомобили, автобусы и, конечно, аэродром – самолёты-вертолёты. Самолётами доблестные приключенки летали через Хребет и в южные города Востока, кажется, даже в Столицу; маленькому мне весь этот юг не понравился, показался суетно-раздражённым – "вот такая ты, капиталистическая Америка!", типа. Кажется, в этих разъездах решались административные дела, кроме того, девочки успели покататься по "праздникам знаний и спорта", фольклорным фестивалям и прочая.
Отношения с контрабандистами, как уже сказано, были заковыристыми, но кончилось всё хорошо; похоже, более старшие-серьёзные кадры в итоге вмешались, чтобы пресечь неуместный ажиотаж вокруг юных западных родственниц (забыл уточнить, что разветвлённое семейство контрабандистов связано с племенем девочек узами не только общих дел, но и старинного родства) – вдобавок фактически к этому времени конфликт уже и был исчерпан, участники объяснились и разошлись. Во всяком случае, так оно выглядит со стороны – а более глубоко меня никто не посвящал.
Что всё это значило для меня – для меня-тогдашнего, для меня-позднейшего?
Я-землездешний никогда не был лесной девочкой – но у меня был мой собственный внутренний лес, так что Гая с Маярной мне были близки. Можно сказать, я ощущал (ощущала) себя именно таким существом – у которого дома-внутри-в лесу всё хорошо, но его ждёт мир внешний – ждёт его с его внутренним лесом вместе; внутренний лес, который помогает выверить жизнь во внешнем мире, в городах, в общении с другими – это моё, предельно моё. Может ли мой внутренний лес помочь городским-снаружным, и если да (а кажется, что да!) – то как это сделать? – вот тема, которая не перестаёт волновать меня с ранних пор.
Как представляется, Гае с Маярной удалось отыскать-создать-установить со "снаружными-городскими" общий язык; понятно, что "городскими" я называю их противников условно, в рамках метафоры, хотя и по сути дела те парни, которые дольше мотались по лесам в странствиях, лучше понимали насчёт подлинных ценностей и не пытались заловить совушек-соловушек на птичий двор. Может, конечно, я идеализирую моих девочек – но сдаётся мне, что случись на их месте те, кто не так верен своему внутреннему лесу и/или не так готов поделиться его полнотой с "внешними" – ситуация могла развернуться не столь лучезарно. Повторю, мне-маленькому доводилось наблюдать во вселенских пространствах довольно-таки жёсткие разборки.
Если говорить про детский драйв общения с миром, то на мой взгляд тут всегда имеется вилка: выверить ли внутренним личным безличное внешнее, для самого себя – или навязать тем-кто-вне "единственно верную" личную правду? Для детей здесь проблема, хотя и взрослому-зрелому не всегда легко. Где границы личного, а где территория поиска общего языка?.. Полагаю, здесь коренится многое, что выплёскивалось кровавой драмой в первые годы нашего пребывания на ЗА. Ниже я собираюсь коснуться одного из таких сюжетов, а сейчас хочу начать разговор о расставании / разрыве с альтеррой.
Хоть я и плохо помню детские годы, но понимаю, что не прощался с лесными девочками, не говорил: "эта страница моей жизни прочитана, пора перелистнуть её и двигаться дальше". Наоборот, мы расстыковывались постепенно – с какого-то момента напряжение спало, и я стал заглядывать к ним всё реже, меня всё больше увлекали иные истории, иные миры. Не было сказано ни "до свидания", ни "прощай", тем более что напрямую с Гаей и Маярной я не разговаривал; подразумевалось, что всё происходит своим чередом – они там у себя живут, ну а я здесь живу, пересеклись и хорошо, может когда-нибудь пересечёмся вновь. Таким образом я от них понемногу отъехал, а там и подзабыл; не то чтобы начисто забыл, вообще-то помнил, что у меня ещё вот здоровская история была! – но вспоминал всё реже, тем более что ни заноз ни царапин не осталось, а приходилось актуально помнить про всевозможные травмирующие дела. В средне-школьные годы у меня была ещё одна лесная девочка, Лилья, я рассказывал об этом в "Зеркале сумрачных вод"; сопереживая её приключениям, я, конечно, не раз вспоминал Гаю с Маярной и думал: "рехнуться можно, какое всё безоблачное было тогда! – и у меня, и у них". Далее прошло много лет, по ходу коих у меня перед глазами всплывала, образно говоря, только дверная табличка ("Гая и Маярна. Звоните громче! Стук не работает") – покуда наконец боярышниковая аллея не нашла меня и не напомнила про девочек внятно и чётко, тут-то и высветилась наша вполне актуальная связь. Как это было, расскажу ниже; сейчас лишь обозначаю тему расставания / разрыва – такое вот занятное расставание вышло у меня с той альтеррой, типа "здравствуй, до встречи, здравствуй вновь – ой! да это ж ты:)"
Продолжение – в следующем посте.
***************************
Примечания
Сокращения ЗЗ и ЗА многим уже известны, но на всякий случай проинформируем:
ЗА – Земля Алестры
ЗЗ (варианты: З/З, З/з) – Земля-здешняя, то есть мир, в котором мы с вами общаемся, для большинства читателей сего ЖЖ – первореальный (для некоторых, правда, таки второреальный:))
"Зеркало сумрачных вод, или Дверь накануне" – автобиографическая новелла, кто не читал – вэлкам:)
про Вольдемор (Мёртвую Дорогу, Путь Предков и так далее) можно прочитать вот здесь;
Запад и Восток – две значимые державы современной ЗА; вкратце прочитать про них можно тут:
про Восток;
про Запад;
про знаменитый восточный бестселлер "Обельвок убивает мгновенно" можно прочитать вот здесь.
